Мы продолжаем знакомить читателей с уникальными рассекреченными материалами, предоставленными пресс-службой Управления ФСБ России по Тульской области, в которых идет речь о судьбе Валентина Акулова, попавшего в поле зрения чекистов спустя пару лет после окончания Великой Отечественной.

Пьянка и дебош довели до… Нидерландов

Общение с Валентином Акуловым тульские чекисты продолжили 25 июня 1947 года. В тот день коллаборационист уверял их, что ему неизвестно, в какую немецкую часть входила рота специального назначения, в которой он служил на Орловщине и в Белоруссии. Рассказывал, что командовал ею старший лейтенант РОА Евгений Никулин; указал его подчиненных –  командиров взводов Василия Ивановича Анохина, Владимира Басова и Зубкова (на место последнего впоследствии заступил Акулов), эти люди тоже являлись представителями Русской освободительной армии («в доказательство чего на рукаве носили нашивки РОА», как говорил Акулов). Разумеется, сотрудники госбезопасности тут же уточнили у обвиняемого: рота, в которой он служил, входила в состав РОА? «Утвердительно ответить на этот вопрос затрудняюсь, так как я не исключаю возможности, что эта рота специального назначения и входила в состав немецкой армии», – сказал Акулов, добавив: номер своей роты или части, в состав которой входила рота, он не помнит. Чекисты прямо тут же назвали Акулову номер части, в состав которой входила рота Акулова: 34560. «Не помню», – продолжал стоять на своем обвиняемый. Со слов Валентина Григорьевича, в роте он прослужил около полугода: с лета до ноября 1943-го (до выбытия в г. Канино в Польше; видимо, речь идет про г. Конин или про д. Канина). Какими же ветрами его туда занесло? Оказывается, Акулов вместе с командиром 2-го взвода Басовым, ефрейтором Калашниковым и еще двумя ефрейторами (Акулов их фамилии не запомнил) устроили пьянку и учинили дебош. За этот проступок командир роты направил пьяниц-дебоширов в штрафной лагерь в г. Канино. Вместе с ними туда же загремели за другие «подвиги» повар Смирнов, два конюха и другие солдаты «в количестве шестнадцати человек, фамилии их я не помню». В польском лагере Акулова задействовали на погрузочно-разгрузочных работах на станции; там он находился до конца марта 1944 года (в феврале 1944 г. штрафника Акулова придавила грузовая машина, помяв ему левую сторону грудной клетки), а затем до конца Великой Отечественной войны перемещался по разным городам Германии, Франции и Нидерландов.

Медкомиссия в Польше и служба во Франции

Ну а пока вернемся к истории с ДТП с грузовиком. Получивший травму Акулов месяц лечился, после чего его направили в лагерь инвалидов в 40 км от г. Лодзь (Польша), где он пробыл до конца июля 1944 года. Потом прошел медицинскую комиссию, признавшую его здоровым. Акулова зачислили в санитарный взвод немецкой армии – санитаром-помощником шофера. Уже прошла неделя с того момента, как Валентина Григорьевича осматривали медики. И вот санитарный взвод, где теперь служил коллаборационист, перебросили во Францию, в город Лигаври (?) на берегу пролива Ла-Манш. И там он до декабря 1944 года перевозил раненых союзной и немецкой армий из прифронтовых госпиталей в немецкий тыл. А в последних числах декабря Акулов отстал от своей части и был направлен в город Визель (Германия; правильно Везель) в сборный лагерь, где провел около 20 дней, расчищая дороги от завалов, образовавшихся в результате бомбежки. «В начале февраля 1945 года из числа работавших в сборном лагере в Визеле немцы создали рабочую команду в количестве 200 человек, в состав которой был зачислен и я, и был направлен в г. Лаубан (Германия; ныне г. Любань в Польше), где в его окрестностях работал на восстановлении дорог и построении оборонительных сооружений до 8 мая 1945 года, т.е. до дня прихода польских войск, во главе которых было советское командование. В тот же день нас переписали всех пофамильно, выбрали старшего и направили в г. Баутцен (Германия) на сборный пункт, куда мы прибыли 22 или 23 мая 1945 года. Отсюда через два дня нас направили в г. Герлиц (Германия), куда мы прибыли 26 мая 1945 года, – описывал в подробностях свои похождения Валентин Акулов. – Находясь в Герлице до конца августа 1945 года, я работал там командиром роты репатриированных советских военнопленных. В сентябре 1945 года, когда прекратилось прибытие советских военнопленных в указанный город, я совместно с другими бывшими офицерами Советской Армии и работавшими на сборных пунктах по репатриации, был направлен обратно в г. Баутцен в сборный лагерь советских офицеров, где проходил госпроверку до октября, т.е. до выбытия в Советский Союз. В лагерях союзных армий я не содержался. В Тульскую область я прибыл из Горьковской области», – и на этом разговор 25 июня 1947 года завершился. Кстати, на допросе 10 июня 1947 года Акулов сказал, что после освобождения из плена первый раз органы советской власти допрашивали его в июне или июле 1945-го в Герлице, а вторично в Баутцене в сентябре 1945 года. В Баутцене он сказал, что перед пленением кандидатская карточка в члены ВКП(б) находилась у него в полевой сумке, которая исчезла в момент получения контузии, а удостоверение личности хранилось в кармане – и уже в лагере для военнопленных в Нижнем Тагино его Акулов закопал. «Я рассказал (органам советской власти. – Прим. ред.), что в г. Лодзь я был около месяца в период августа-сентября. Дату прибытия в г. Махтенбург (Магдебург?) я тогда сказал в конце сентября или в начале октября 1943 года. На допросе в Баутцене я говорил неправду, сейчас признаю», – заявил Акулов 10 июня 1947 года.

«Я боялся попасть в руки советских партизан»

26 июня 1947 года ему в Туле предъявили обвинение в совершении преступления, предусмотренного ст. 58-1 «б» УК РСФСР. Если вкратце, то суть его следующая. Оказавшись в германском плену летом 1943-го, младший лейтенант РККА Акулов добровольно в лагере советских военнопленных в Белгороде поступил на службу в организацию немецкой разведки «Абвергруппа-209», именовавшуюся командой 209. За хорошую службу в команде был поставлен на должность комвзвода в чине унтер-офицера немецкой армии. Выполняя задания немецких разведорганов, неоднократно выезжал на подавление советских партизан и засылался на разведку их месторасположения. Акулов признал: да, был командиром Советской Армии и попал в плен на Курско-Орловской дуге, а в лагере изменил Родине, добровольно поступив в роту спецназначения немецкой армии («наименование и номер роты я сейчас не помню»); в 1943-м в районе Бобруйска стал командиром взвода, унтер-офицером, выполнял задания командира роты Никулина, в октябре 1943-го в районе Бобруйска во главе четырех отделений ездил на подавление партизан, располагавшихся у села Щучье. «Все четыре вверенные мне отделения были вооружены винтовками и гранатами. В том же октябре 1943 г. я дважды ходил на разведку месторасположения партизан, которые находились в лесу близ с. Щучье и стекольного завода, но так как я боялся попасть в руки советских партизан, эти задания не выполнял». В конце произнес: «Утвердительно сказать не могу, что я поступил в организацию немецкой разведки «Абвергруппу-209», но и не отрицаю этого, т.к. наша рота специального назначения была разведывательной ротой и вполне возможно, что она именовалась «Абвергруппой-209», но мне это неизвестно».

Особая команда или особая рота?

На последовавших допросах сотрудники госбезопасности попросили Акулова уточнить: как все же правильно называлась его рота специального назначения – особой командой или особой ротой? Он ответил: особой командой. Но почему тогда на предыдущих допросах он называл ее ротой спецназначения? «Я не придавал значения этому выражению, т.к. здесь по-моему нет никакого различия между особой командой и особой ротой: функции ее были одни и те же – разведывательные». «От какого конкретно немецкого разведоргана действовала наша особая команда, я сказать не могу», – настаивал обвиняемый. В Бобруйске от сослуживцев Акулов узнал, что команда являлась организацией немецкой разведки и руководил ею (командой) старший лейтенант РОА Евгений Никулин; задачами команды являлись борьба с партизанами (путем вооруженного подавления), выполнение спецзаданий немецкой разведки (разведка месторасположения народных мстителей и ближайшего тыла РККА путем отправки отдельных групп из числа членов команды). Так, Акулов направлялся на разведку дислокации партизан, не имея оружия (при этом разведподготовки он не проходил, не считая получения инструктажа от начальника команды Никулина). Вообще же командир взвода особой команды Валентин Акулов постоянно при себе оружия не носил: только при выездах на борьбу с партизанами Акулов, как и другие его сослуживцы, брал с собой винтовку, которую по возвращении требовалось сдать на склад. Кроме винтовок и гранат, иного вооружения у особой команды не было. Как командир взвода Акулов получал за службу в особой команде ежемесячно 20 рейхсмарок, бесплатные кормежку и обмундирование. 

ДОСЬЕ

После войны в Управление МГБ по Тульской области поступили материалы о преступной деятельности В. Г. Акулова, уроженца Мелитополя, беспартийного, проживавшего в нашем регионе в одном из райцентров. Арестованные агенты германской разведки Анатолий Васильевич Барышев и Павел Осипович Букеев о причастности Акулова к немецким разведорганам показали следующее: «Из официального состава немецких разведорганов я знал Акулова Валентина, 1922 года рождения (на самом деле 1923. - Прим. ред.), в Красной Армии служил младшим лейтенантом, в 1943 году попал в плен. В «Абвергруппе-209» работал командиром взвода – унтер-офицер» (из показаний Барышева). «Я был зачислен в часть № 34560 или иначе, как ее называли, особую команду 209, с приездом меня в особую команду численность ее была около 100 человек и разделялась на два взвода. Вторым взводом командовал Акулов Валентин, 1923 года рождения» (из показаний Букеева).

В первых числах июля 1947 года Акулов стал рассказывать тульским чекистам подробности о тех людях, с кем он служил в особой команде. Первым делом он, конечно же, описал Евгения Никулина…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Подготовил Сергей МИТРОФАНОВ