В прошлой публикации мы говорили о том, что 15 июля 1942 года сотрудники советских спецслужб, допрашивая заброшенного по воздуху в Арсеньевский район и оперативно схваченного диверсанта Стальгорова, спросили: известно ли ему о дислокации на оккупированной гитлеровцами территории химических частей противника? Он ответил, что об этом лично он ничего не знает. А между тем чекисты интересовались химчастями вермахта, как вы, наверное, догадываетесь, не просто так.

Ампулометные команды

Читателям следует рассказать о том, что еще 18 ноября 1941 г. войскам 50-й армии, оборонявшей Тулу, был отдан секретный приказ № 127 о восстановлении дивизионных рот и полковых взводов химзащиты и о повышении готовности к противохимической обороне, выявленный нами в Центральном архиве Министерства обороны России. «По показанию пленных (6-й танковой дивизии), противник в боевом комплекте имеет химические снаряды, согласно данным оперсводки Юго-Западного фронта – противник применял ядовитые дымы. Эти факты показывают, что организация химзащиты должна быть усилена, – сказано в документе, подписанном командующим 50-й армией генерал-майором Ермаковым,
членом Военного Совета бригадным комиссаром Сорокиным и
начальником штаба 50-й армии полковником Аргуновым. – Однако за период выхода частей армии из района Брянска химимущество почти полностью утеряно. Учету и сбережению средств химзащиты в подразделениях, частях и соединениях командиры всех степеней уделяют внимание нетерпимо мало. Дивизионные роты и полковые взвода химзащиты в большинстве сд (стрелковых дивизий? – Прим. ред.) были обращены в обычные роты, дерущиеся штыком, и до сих пор не собраны и не доукомплектованы. Химическое наблюдение и разведка ведется неудовлетворительно и ни в коем случае не обеспечивает войска армии предупреждением о готовности химической опасности». Во исполнение приказа Народного комиссариата обороны № 0285 от 13 августа 1941 года приказывалось следующее.
1. В пятидневный срок дивизионные роты и полковые взводы химзащиты восстановить и доукомплектовать личным составом и положенным транспортом. О готовности формирования донести мне через начальника отдела химзащиты армии к 25.11.1941.
2. Полковые огнеметные команды СП (стрелковых полков? – Прим. ред.) обратить в полковые ампулометные команды. До получения ампулометов команды использовать как истребителей танков противника.
3. Командирам всех частей и соединений армии в недельный срок проверить наличие и качественное состояние индивидуальных средств противохимической защиты. Противогазы должны быть у всего личного состава во всех видах боевой деятельности при себе и в полной исправности. Средства защиты кожи от отравляющих веществ на руки не выдавать, а иметь в полковом и батальонном обозе.
4. Организовать и беспрерывно проводить химразведку и наблюдение перед полем боя в глубине противника, а также в районах расположения своих войск, дабы исключить возможность внезапного для нас применения химоружия противником.
Основное внимание химразведки сосредоточить:
а) на выявлении у противника танков, приспособленных для применения ОВ (общеядовитых веществ. – Прим. ред.), ДВ (? – Прим. ред.), ЗВ (зажигательных веществ. – Прим. ред.);
б) наличие на сбитых самолетах оборудования для применения ОВ и ДВ;
в) на захват у противника образцов технических средств защиты и вооружения.
В районах рот, батарей, батальонов, КП полков, дивизий и выше организовать круглосуточное дежурство постов химнаблюдения и оповещения.
5. Категорически запретить использование химподразделений и лиц химслужбы не по специальности.
6. Части армии получают колоссальное количество бутылок «КС» и горючей смеси, но сведения о боевой эффективности бутылок поступают крайне неудовлетворительно.
Требую от комсостава всех степеней ежедневного освещения в донесениях, сводках не только о наличии бутылок в части на данное число, но обязательно указывать, какой эффект за день боя достигнут бутылками «КС» и горючей смесью.
И стоит помета «Верно: старший помощник начальника отдела химзащиты подполковник» (подпись предположительно Полевой).
«Я признаю себя виновным полностью»

17 июля 1942 г. Стальгорову было предъявлено составленное в Туле обвинение в том, что он, находясь в немецком плену, «изменил социалистической Родине, дал обязательство германским разведывательным органам вести шпионско-разведывательную работу в тылу Красной Армии», а после окончания Орловской школы диверсантов в ночь на 7 июля был сброшен с самолета на территорию СССР, где на одной из фронтовых железнодорожных магистралей совершил диверсию. «Я признаю себя виновным полностью», – заявил Анатолий Флорентьевич, уточнив, что обязательство давал лично устное и что немцами перебрасывался в советский тыл единожды: «8 июля недалеко от железнодорожной станции Арсеньево я подложил в целях диверсии две толовые шашки». Правда, Стальгоров уверял старшего оперуполномоченного контрразведывательного отдела областного Управления НКВД, который общался с диверсантом, что Орловской школы диверсантов не кончал. «На территорию Советского Союза я перебрасывался по заданию графа Туна, начальника Орловского лагеря военнопленных, являющегося одновременно представителем разведывательных органов Германии».

Газеты в лагерях военнопленных

Разговор продолжился на следующий день. На этот раз Стальгорова спросили, при каких обстоятельствах и когда советским военнопленным, содержащимся в лагерях, стало известно о введении немецким правительством на оккупированной территории Советского Союза земельных общин? Его ответ сегодня может показаться неожиданным: «Из газет, которые имеются во всех лагерях для военнопленных, издаваемых на русском языке». Постановление, со слов Стальгорова, относилось примерно к концу марта 1942-го, «после чего немцами начат был раздел земли по единоличным хозяйствам из расчета по количеству рабочих рук (неточно), т.к. имелись суждения среди военнопленных о разделе земли по количеству членов семьи». Какой-либо дискуссии или пропаганды по данному вопросу со стороны администрации лагеря не проводилось, «каждый из военнопленных понимал это постановление по-разному». Стальгоров добавил: когда он был в июне 1942 года в гостях у своих родственников на Смоленщине, колхозная земля к тому времени уже была распределена среди крестьян, «она была уже в основном вся засеяна крестьянами, получившими соответствующие наделы от германского правительства. О том, как практически будет осуществляться землепользование при введении земельных общин, единого мнения среди военнопленных не имелось. «Каждый рассуждает об этом с учетом выгод для своего хозяйства, – не скрывал диверсант. – Из прочитанного мною в газетах о введении земельной общины на оккупированной части территории СССР я вынес следующее: германское правительство предоставляет крестьянам землю, а крестьянам, не имеющим посевного материала, правительство обязуется посевной материал субсидировать, получая за это соответствующий налог в денежном выражении. В каких размерах этот налог взымается и имеются ли какие льготы у крестьян, я не знаю». Кто персонально возглавляет земельную общину, введенную немцами на оккупированной территории, Стальгоров тоже не знал: «На мой взгляд, руководство и контроль над функциями земельных общин остается за сельским старостой как представителем крестьян от населенного пункта». И добавил: «Какому именно административно-хозяйственному органу германского правительства входят в подчинение земельные общины я лично не знаю».

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Подготовил Сергей МИТРОФАНОВ